The first specialized Ukrainian antiquarian site

Запрись в своем доме - и ты словно переносишься в далекие горы. Раскрой книгу - и ты словно попадаешь в царство Чистой Земли.

Чень Цзижу афоризм из книги "Скажу ли, как подобает старшему?"Перевод с китайского В.В. Малявина.

Цитата из книги "Афоризмы старого Китая" Издательство "Наука" Главная редакция восточной литературы. Москва 1988.

Вдоль горного ручья, поросшего соснами, пройдись в одиночестве с посохом в руке. Замрешь и почувствуешь: облака наполнили складки ветхого халата.

Подремли с книгой у окна, заросшего бамбуком. Проснешься и увидишь: луна забралась в истертое одеяло.

Хун Цзычэн афоризм из книги "Вкус корней"

Цитата из книги "Афоризмы старого Китая" Издательство "Наука" Главная редакция восточной литературы. Москва 1988.

Читать книги в юности - все равно, что глядеть на луну через щелку.

Читать книги в зрелости - все равно, что смотреть на луну посреди своего двора.

Читать книги в старости - все равно, что любоваться луной с высокой открытой террасы. Потому, что глубина проникновения в прочитанное соответственна накопленному жизненному опыту.

Чжан Чао "Тени спокойных снов". (Цитата из книги Листая вечные страницы. Писатели мира о книге, чтении, библиофильстве. Москва. "Книга" 1983.).

Книги ваши добре храните

И опасно на место свое кладите;

Книгу, замкнув, печатию к высоте полагай,

Указательного же древца в ню отнюд не влагай;

Книги к старосте в соблюдение с молитвой приносите,

Тако же и заутро принимая с поклонением относите;

Книги своя не велми разгибайте

И листов в них туне не перебирайте;

Книги на седалицком месте не оставляйте,

Но на уготованном столе добре поставляйте.

Книг аще кто не бережет,

Таковой души своея не стережет.

Книжными поволоками не забавляйтеся,

Но написанными в них вразумляйтеся.

Нравоучительная сентенция для школяров 17 века.

Цитировано по М.И. Слуховский Русская библиотека XVI-XVII вв.

Издательство "Книга" Москва 1973.

В свою очередь цитата из книги Мордовцев Д. О русских школьных книгах XVII века. М. 1862.

Зенон обратился к оракулу с вопросом, как ему жить наилучшим образом, и Бог ответил: "Взять пример с покойников". Зенон понял, что это значит, и стал читать древних писателей.

Диоген Лаэртский.

А.С. Пушкин

ГОРОДОК.

(К * * *).

Прости мне, милый друг,

Двухлетнее молчанье:

Писать тебе посланье

Мне было недосуг.

На тройке пренесенный

Из родины смиренной

В великой град Петра,

От утра до утра

Два года всё кружился

Без дела в хлопотах,

Зевая, веселился

В театре, на пирах,

Не ведал я покоя,

Увы! ни на часок,

Как будто у налоя

В великой четверток

Измученный дьячок.

Но слава, слава богу!

На ровную дорогу

Я выехал теперь;

Уж вытолкал за дверь

Заботы и печали,

Которые играли,

Стыжусь, столь долго мной;

И в тишине святой

Философом ленивым,

От шума вдалеке,

Живу я в городке,

Безвестностью счастливом.

Я нанял светлый дом

С диваном, с камельком;

Три комнатки простые -

В них злата, бронзы нет,

И ткани выписные

Не кроют их паркет.

Окошки в сад веселый,

Где липы престарелы

С черемухой цветут;

Где мне в часы полдневны

Березок своды темны

Прохладну сень дают;

Где ландыш белоснежный

Сплелся с фиалкой нежной,

И быстрый ручеек,

В струях неся цветок,

Невидимый для взора,

Лепечет у забора.

Здесь добрый твой поэт

Живет благополучно;

Не ходит в модный свет:

На улице карет

Не слышит стук докучный:

Здесь грома вовсе нет:

Лишь изредка телега

Скрыпит по мостовой,

Иль путник, в домик мой

Пришед искать ночлега,

Дорожною клюкой

В калитку постучится...

Блажен, кто веселится

В покое, без забот,

С кем втайне Феб дружится

И маленький Эрот;

Блажен, кто на просторе

В укромном уголке

Не думает о горе,

Гуляет в колпаке,

Пьет, ест, когда захочет,

О госте не хлопочет!

Никто, никто ему

Лениться одному

В постеле не мешает;

Захочет - Аонид

Толпу к себе сзывает;

Захочет - сладко спит,

На Рифмова склоняясь

И тихо забываясь.

Так я, мой милый друг,

Теперь расположился;

С толпой бесстыдных слуг

Навеки распростился;

Укрывшись в кабинет,

Один я не скучаю

И часто целый свет

С восторгом забываю.

Друзья мне - мертвецы,

Парнасские жрецы;

Над полкою простою

Под тонкою тафтою

Со мной они живут.

Певцы красноречивы,

Прозаики шутливы

В порядке стали тут.

Сын Мома и Минервы,

Фернейский злой крикун,

Поэт в поэтах первый,

Ты здесь, седой шалун!

Он Фебом был воспитан,

Издетства стал пиит:

Всех больше перечитан,

Всех менее томит;

Соперник Эврипида,

Эраты нежной друг,

Арьоста, Тасса внук -

Скажу ль?... отец Кандида -

Он всё; везде велик

Единственный старик!

На полке за Вольтером

Виргилий, Тасс с Гомером

Все вместе предстоят.

В час утренний досуга

Я часто друг от друга

Люблю их отрывать.

Питомцы юных Граций -

С Державиным потом

Чувствительный Гораций

Является вдвоем.

И ты, певец любезный,

Поэзией прелестной

Сердца привлекший в плен,

Ты здесь, лентяй беспечный,

Мудрец простосердечный,

Ванюша Лафонтен!

Ты здесь - и Дмитрев нежный,

Твой вымысел любя,

Нашел приют надежный

С Крыловым близ тебя. -

Но вот наперсник милый

Психеи златокрылой!

О добрый Лафонтен,

С тобой он смел сразиться...

Коль можешь ты дивиться,

Дивись: ты побежден!

Воспитанны Амуром

Вержье, Парни с Грекуром

Укрылись в уголок.

(Не раз они выходят

И сон от глаз отводят

Под зимний вечерок).

Здесь Озеров с Расином,

Руссо и Карамзин,

С Мольером-исполином

Фон-Визин и Княжнин.

За ними, хмурясь важно,

Их грозный Аристарх

Является отважно

В шестнадцати томах.

Хоть страшно стихоткачу

Лагарпа видеть вкус,

Но часто, признаюсь,

Над ним я время трачу.

Кладбище обрели

На самой нижней полки

Все школьнически толки,

Лежащие в пыли,

Визгова сочиненья,

Глупона псалмопенья,

Известные творенья

Увы! одним мышам.

Мир вечный и забвенье

И прозе и стихам!

Но ими огражденну

(Ты должен это знать)

Я спрятал потаенну

Сафьянную тетрадь.

Сей свиток драгоценный,

Веками сбереженный,

От члена русских сил,

Двоюродного брата,

Драгунского солдата

Я даром получил.

Ты, кажется, в сомненьи...

Нетрудно отгадать;

Так, это сочиненьи,

Презревшие печать.

Хвала вам, чады славы,

Враги Парнасских уз!

О князь, наперсник Муз,

Люблю твои забавы;

Люблю твой колкий стих

В посланиях твоих,

В сатире - знанье света

И слога чистоту,

И в резвости куплета

Игриву остроту.

И ты, насмешник смелый,

В ней место получил,

Чей в аде свист веселый

Поэтов раздражил,

Как в юношески леты

В волнах туманной Леты

Их гуртом потопил;

И ты, замысловатый

Буянова певец,

В картинах толь богатый

И вкуса образец;

И ты, шутник бесценный,

Который Мельпомены

Котурны и кинжал

Игривой Тальи дал!

Чья кисть мне нарисует,

Чья кисть скомпанирует

Такой оригинал!

Тут вижу я с Чернавкой

Подщипа слезы льет;

Здесь Князь дрожит под лавкой,

Там дремлет весь совет;

В трагическом смятеньи

Плененные цари,

Забыв войну, сраженьи,

Играют в кубари...

Но назову ль детину,

Что доброю порой

Тетради половину

Наполнил лишь собой!

О ты, высот Парнасса

Боярин небольшой,

Но пылкого Пегаса

Наездник удалой!

Намаранные оды,

Убранство чердаков,

Гласят из рода в роды:

Велик, велик - Свистов!

Твой дар ценить умею,

Хоть право не знаток;

Но здесь тебе не смею

Хвалы сплетать венок:

Свистовским должно слогом

Свистова воспевать;

Но, убирайся с богом,

Как ты, в том клясться рад,

Не стану я писать.

О вы, в моей пустыне

Любимые творцы!

Займите же отныне

Беспечности часы.

Мой друг! весь день я с ними,

То в думу углублен,

То мыслями своими

В Элизий пренесен.

Когда же на закате

Последний луч зари

Потонет в ярком злате,

И светлые цари

Смеркающейся ночи

Плывут по небесам,

И тихо дремлют рощи,

И шорох по лесам,

Мой гений невидимкой

Летает надо мной;

И я в тиши ночной

Сливаю голос свой

С пастушьею волынкой.

Ах! счастлив, счастлив тот,

Кто лиру в дар от Феба

Во цвете дней возьмет!

Как смелый житель неба,

Он к солнцу воспарит,

Превыше смертных станет,

И слава громко грянет:

"Бессмертен ввек пиит!"

Но ею мне ль гордиться,

Но мне ль бессмертьем льститься?...

До слез я спорить рад,

Не бьюсь лишь об заклад,

Как знать, и мне, быть может,

Печать свою наложит

Небесный Аполлон;

Сияя горним светом,

Бестрепетным полетом

Взлечу на Геликон.

Не весь я предан тленью;

С моей, быть может, тенью

Полунощной порой

Сын Феба молодой,

Мой правнук просвещенный,

Беседовать придет

И мною вдохновенный

На лире воздохнет.

Покаместь, друг бесценный,

Камином освещенный,

Сижу я под окном

С бумагой и с пером,

Не слава предо мною,

Но дружбою одною

Я ныне вдохновен.

Мой друг, я счастлив ею.

Почто ж ее сестрой,

Любовию младой

Напрасно пламенею?

Иль юности златой

Вотще даны мне розы,

И лить навеки слезы

В юдоле, где расцвел

Мой горестный удел?...

Певца сопутник милый,

Мечтанье легкокрыло!

О, будь же ты со мной,

Дай руку сладострастью

И с чашей круговой

Веди меня ко счастью

Забвения тропой:

И в час безмолвной ночи,

Когда ленивый мак

Покроет томны очи,

На ветреных крылах

Примчись в мой домик тесный,

Тихонько постучись,

И в тишине прелестной

С любимцем обнимись!

Мечта! в волшебной сени

Мне милую яви,

Мой свет, мой добрый гений,

Предмет моей любви,

И блеск очей небесный,

Лиющих огнь в сердца,

И Граций стан прелестный

И снег ее лица;

Представь, что, на коленях

Покоясь у меня,

В порывистых томленьях

Склонилася она

Ко груди грудью страстной,

Устами на устах,

Горит лицо прекрасной,

И слезы на глазах!...

Почто стрелой незримой

Уже летишь ты вдаль?

Обманет - и пропал

Беглец невозвратимый!

Не слышит плач и стон

И где крылатый сон?

Исчезнет обольститель,

И в сердце грусть-мучитель.

Но всё ли, милый друг,

Быть счастья в упоеньи?

И в грусти томный дух

Находит наслажденье:

Люблю я в летний день

Бродить один с тоскою,

Встречать вечерню тень

Над тихою рекою

И с сладостной слезою

В даль сумрачну смотреть;

Люблю с моим Мароном

Под ясным небосклоном

Близь озера сидеть,

Где лебедь белоснежный,

Оставя злак прибрежный,

Любви и неги полн,

С подругою своею,

Закинув гордо шею,

Плывет во злате волн.

Или, для развлеченья,

Оставя книг ученье,

В досужный мне часок

У добренькой старушки

Душистый пью чаек,

Не подхожу я к ручке,

Не шаркаю пред ней;

Она не приседает,

Но тотчас и вестей

Мне пропасть наболтает.

Газеты собирает

Со всех она сторон,

Всё сведает, узнает:

Кто умер, кто влюблен,

Кого жена по моде

Рогами убрала,

В котором огороде

Капуста цвет дала,

Фома свою хозяйку

Не за что наказал,

Антошка балалайку

Играя разломал. -

Старушка всё расскажет;

Меж тем как юбку вяжет,

Болтает всё свое;

А я сижу смиренно

В мечтаньях углубленный,

Не слушая ее.

На рифмы удалого

Так некогда Свистова

В столице я внимал.

Когда свои творенья

Он с жаром мне читал,

Ах! видно, бог пытал

Тогда мое терпенье!

Иль добрый мой сосед,

Семидесяти лет,

Уволенный от службы

Майором отставным,

Зовет меня из дружбы

Хлеб-соль откушать с ним.

Вечернею пирушкой

Старик, развеселясь,

За дедовскою кружкой

В прошедшем углубясь,

С Очаковской медалью

На раненой груди,

Воспомнит ту баталью,

Где роты впереди

Летел на встречу славы,

Но встретился с ядром

И пал на дол кровавый

С булатным палашом.

Всегда я рад душою

С ним время провождать,

Но, боже, виноват!

Я каюсь пред тобою,

Служителей твоих,

Попов я городских

Боюсь, боюсь беседы

И свадебны обеды

Затем лишь не терплю,

Что сельских иереев,

Как папа иудеев,

Я вовсе не люблю,

А с ними крючковатый

Подьяческий народ,

Лишь взятками богатый

И ябеды оплот.

Но, друг мой, естьли вскоре

Увижусь я с тобой,

То мы уходим горе

За чашей круговой;

Тогда, клянусь богами,

(И слово уж сдержу)

Я с сельскими попами

Молебен отслужу.

1815

У кого две пары штанов - продай одну и купи эту книгу.

___________

Книга - это зеркало. И если в него смотрится обезьяна, то из него не может выглянуть лик апостола.

-----------

Книга, которую прежде всего следовало бы запретить, - это каталог запрещенных книг.

-

Г.К. Лихтенберг Афоризмы.Серия "Литературные памятники" Издательство "Наука" Москва 1965 г.

Книги радуют, когда нам улыбается благополучие; утешают каждого, над кем сгустятся тучи бедствия. Они придают силу человеческим договорам, без них не могут распространиться великие мысли.

В книгах заключены искусства и науки, охватить ценность которых превышает силы человеческого ума. Как измерить могущество книг, в которых мы видим границы мира и границы времени, видим, как в некоем зеркале вечности, несуществующее как существующее! В книгах мы поднимаемся на горы; исследуем глубины пропастей; рассматриваем породы рыб, не переносящие нашего климата. Благодаря книгам мы различаем свойства рек и источников иных стран; при их помощи выкапываем металлы, драгоценные камни и минералы всякого рода; узнаем свойства деревьев и трав и по своему выбору рассматриваем племена Нептуна, Цереры и Плутона. А если явится желание посетить небожителей, то, опираясь на Тавр, Кавказ и Олимп, мы выходим за пределы царства Юноны и размечаем пути семи планет линиями и кругами. Наконец, мы достигаем высшего небосвода, украшенного великим разнообразием образов движений и созвездий. Там мы созерцаем Южный полюс, недоступный ни глазу ни уху, восхищаемся прекрасным зрелищем светящегося Млечного Пути и Зодиака, расписанного изображениями небесных зверей. Далее, благодаря книгам мы переходим к отдельным субстанциям, так что наш интеллект приветствует родственные интеллекты и постигает духовным зрением общую первопричину и неподвижного движителя бесконечной благости, проникаясь беспредельной любовью к нему. так, благодаря книгам мы получаем награду соприкосновения с блаженством, еще оставаясь на пути к нему. Что тут говорить! Уже Сенека научил нас, что досуг без грамоты - это смерть и погребение живого человека. А делая вывод от обратного, мы заключаем, что занятия грамотой и книгами - это сама жизнь человека. Далее, через посредство книг мы сообщаем как друзьям, так и врагам то, что никоим образом не можем без опасений доверить вестнику, ибо книге открыт доступ в покои властителей, куда не мог проникнуть голос автора, как говорит Тертуллиан в начале своего Апологетика. Находясь в заключении и в оковах, полностью лишенные телесной свободы, мы прибегаем к посредничеству книг, в которых даем друзьям поручения по нашему делу, и посылаем эти книги туда, где наше личное появление угрожало бы нам смертью. В книгах мы вспоминаем прошедшее, в какой-то мере предвидим будущее, памятью письмен утверждаем настоящее, которое течет и ускользает.

Ричард де Бери Филобиблон, или о книголюбии. Из главы пятнадцатой Какие блага приносит любовь к книгам. Перевод с латинского Я.М. Боровского.

( Цитата по книге Библиотека в саду. Писатели античности, средневековья и Возрождения о книге, чтении, бибилиофильстве. Москва. "Книга" 1985.).

VII

Букинисту богатому дьявол сказал:

"Одинаковы наши призванья!

Я сам когда-то сидел, как баклан,

Возле Древа Познанья"

___

Из "Мыслей дьявола" пер. В. В. Рогова

Сэмюель Тейлор Кольридж. Стихи.

Серия "Литературные памятники" Издательство Наука Москва 1974.

Войди, мой гость, стряхни житейский прах

И плесень дум у моего порога...

Со дна веков тебя приветит строго

Огромный лик царицы Таиах.

Мой кров — убог. И времена — суровы.

Но полки книг возносятся стеной.

Тут по ночам беседуют со мной

Историки, поэты, богословы.

И здесь их голос, властный, как орган,

Глухую речь и самый тихий шепот

Не заглушит ни южный ураган,

Ни грохот волн, ни Понта мрачный ропот.

25 декабря 1926

М. Волошин Отрывок из стихотворения Дом поэта.

Дел я знаю девять:

Добрый висописец,

Лих в игре тавлейной,

Лыжник я и книжник.

Лук, весло и славный

Склад мне рун подвластны.

Я искусен в ковке,

Как и в гуде гусель.

--

Рёгнвальд Кали Отдельные висы.

Из книги Поэзия скальдов

Серия "Литературные памятники"

Издательство Наука

Ленинградское отделение

Ленинград 1979.

Книжный шкап раннего детства - спутник человека на всю жизнь. Расположение его полок, подбор книг, цвет корешков воспринимаются как цвет, высота, расположение самой мировой литературы. Да, уж тем книгам, что не стояли в первом книжном шкапу, никогда не протиснуться в мировую литературу, как в мирозданье. Волей-неволей, а в первом книжном шкапу всякая книга классична, и не выкинуть ни одного корешка.

--

О. Мандельштам "Шум времени".Отрывок из новеллы "Книжный шкап".

Из книги О. Мандельштам Египетская марка "Прибой" Ленинград 1928.

И.С.Никитин

150(Н.И.Второву)

__

Из библиотеки старинной

Вам том разрозненный дарю;

Я, признаюсь, морали чинной

В сатире скучной не люблю.

Желаю вам под этой пылью

Сыскать побольше добрых лиц;

Пусть веет сладостною былью

На вас от сереньких страниц.

Да, кстати! новость сообщаю:

Мой Дмитрич далеко... увы!

Я сам извозчиков встречаю,

И дворник с ног до головы!

__

Цитата из книги И.С. Никитин

Собрание стихотворений

Серия "Библиотека поэта"

Советский писатель 1947.

Махтумкули

Прощание с медресе Ширгази

_

Под кровом жил твоим и соль твою вкушал

Три года я подряд, прекрасный Ширгази!

Тут зимы коротал и весны тут встречал...

Прощай, науки дом, прекрасный Ширгази!

...

Нам знание дано как заповедь небес.

Ты просветил меня и ввел в тайник словес.

Но требует меня к себе родной Геркез...

Прощай, науки дом, прекрасный Ширгази!

...

Теперь я знаю, что черно, а что бело,

Кто друг, кто недруг мой, что есть добро, что зло.

Коран и много книг других в мой мозг вошло...

Прощай, науки дом, прекрасный Ширгази!

...

Здесь вдохновенья ключ забил во мне искрясь.

Я гневом изойду, клеймя пороков грязь.

Духовную с тобой не разорву я связь...

Прощай, науки дом, прекрасный Ширгази!

...

Никто свовей судьбы не знает наперед,

Но я к тебе вернусь, коль Бог не приберет.

Ждет, снаряженный в путь, верблюд мой - скороход...

Прощай, науки дом, прекрасный Ширгази!

...

Переплыву пески пустыни, как пловец.

Красноречивых слов смакуя леденец,

Быть может заживу счастливо наконец..

Прощай, науки дом, прекрасный Ширгази!

...

Тобой воспитанный, тобою просвещен,

Я собираюсь в путь, печалью удручен:

Отца я потерял - Каабы я лишен...

Прощай, науки дом, прекрасный Ширгази!

...

Живительным дождем была мне мудрость книг,

Простор больших морей передо мной возник.

Я пересек Джейхун - а все твердит язык:

Прощай, науки дом, прекрасный Ширгази!

...

Махтумкули всю грязь отмыл с души своей.

Он так любил и чтил своих учителей,-

Забудет ли он блеск тех золотых дверей?

Прощай, науки дом, прекрасный Ширгази!

___

Геркез - родное селение самого Махтумкули.

___

Перевел Т. Пеньковский.

Из книги Махтумкули "Избранная лирика"

Серия "Избранная лирика Востока"

Издательство ЦК КП Узбекистана

Ташкент 1977.

"...всем любителям любителям отечественного слова беспристарстно объявляю и дружелюбно советую, уверясь собственным своим искусством, дабы с прилежанием читали все церковные книги, от чего к общей и к собственной пользе воспоследует:1)По важности освященного места церькви Божией и для древности чувствуем в себе к славенскому языку некоторое особливое почитание, чем великолепные сочинитель мысли сугубо возвысит.2)Будет всяк уметь разбирать высокие слова от подлых и употреблять их в приличных местах по достоинству предлагаемой материи, наблюдая ровность слога.3)Таким старательным и осторожным употреблением сродного нам коренного славенскаго языка купно с российским отвратят дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков, заимствующих себе красоту из греческого, и то еще через латинский. Оные неприличности ныне небрежением чтения книг церьковных вкрадываются к нам нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют".

___

М.В. Ломоносов Отрывок из "Предисловие о пользе книг церьковных в российском языке".

Цитата по М.В. Ломоносов Сочинения Государственное издательство художественной литературы Москва 1957.

Валерий Брюсов

Терцины к спискам книг

____

И вас я помню, перечни и списки,

Вас вижу пред собой за ликом лик.

Вы мне, в степи безлюдной, снова близки.

_

Я ваши таинства давно постиг!

При лампе, наклонясь над каталогом,

Вникать в названья неизвестных книг;

_

Следить за именами; слог за слогом

Впивать слова чужого языка;

Угадывать великое в немногом;

_

Воссоздавать поэтов и века

По кратким, повторительным пометам:

«Без титула», «в сафьяне» и «редка».

_

И ныне вы предстали мне скелетом

Всего, что было жизнью сто веков,

Кивает он с насмешливым приветом,

_

Мне говорит: «Я не совсем готов,

Еще мне нужны кости и суставы,

Я жажду книг, чтоб сделать груду слов.

_

Мечтайте, думайте, ищите славы!

Мне все равно, безумец иль пророк,

Созданье для ума и для забавы.

_

Я всем даю определенный срок.

Твори и ты, а из твоих мечтаний

Я сохраню навек семь-восемь строк.

_

Всесильнее моих упоминаний

Нет ничего. Бессмертие во мне.

Венчаю я - мир творчества и знаний».

_

Так остов говорит мне в тишине,

И я, с покорностью целуя землю,

При быстро умирающей луне,

_

Исчезновение! твой зов приемлю.

_____

1901 г.

Неси ли чел николи же, яко зло есть не поучение книг: оттуду нерадивое жительство, и воли б[о]жия презрение, и всяк еретическии недуг возрасте.

___

Иван Иконник «Грамматика беседословная» 1733г.

(Текст адаптирован).

414.Капітал думок і проценти

...книжник сказав:

- Нехай думки, які ти вичитуєш із книг, будуть твоїм основним капіталом, а ті, що народяться в тебе, - процентами на нього.

___

Абу-ль-Фарадж Смішні оповідки

переклад з асірійської Єаген Варда

Київ 1977.

"... нелегко объяснить, почему за такое благо, как пища, за еду следует произносить особую благодарность, отличную от само собой разумеющейся и безмолвной признательности, которую мы ощущаем, наслаждаясь многими другими дарами и приятностями существования.

Признаюсь, я в течение дня склонен произносить молитву по дюжине поводов, кроме обеда. Мне недостает готовой формулы, чтобы отметить приятную прогулку, бродяжничанье при лунном свете, дружескую встречу или решение жизненной задачи. Почему мы не располагаем ни формулой благодарения за книги, эти духовные пиршества, ни молитвой перед Мильтоном, молитвой перед Шекспиром, ни славословием, удобным для произнесения перед чтением "Королевы фей*"?"

___

Чарльз Лэм. Молитва перед едой. Перевод А.С. Бобовича.

Из книги Чарльз Лэм Очерки Элии.Серия "литературные памятники" Издательство "Наука"1979.

*"Королева фей" - поэма Эдмунда Спенсера.

"Жизнь человеческая в общем всегда движется по одним и тем же психологическим законам. Поэтому и античные библиофилы часто ходили к книжным лавкам, где торговцы стремились выставить перед ними все новинки в возможно заманчивом и привлекательном виде. Знакомы также были древним книголюбами те сладостные переживания, которые испытывал всякий собиратель, когда ему приходилось находить предмет своих вожделенных поисков лежащим в какой-либо самой скромной лавочке, в ящике или прямо на земле. Говоря короче и древние знали всю прелесть букинизирования."

___

А. Малеин О библиофильстве в древности.

Альманах библиофила. Ленинградское общество бибилофилов. 1929.

Питер Корнелис Хофт

По поводу книги "Свет для моряков"

__

Будь сердце льва мало, как наш клочок земли,

Нептун бы все равно велел о пропитанье

Заботиться ему в охоте и в исканье.

Но в царственную грудь испуги не вошли.

-

Так, бросив берега, стремятся корабли

На Запад и Восток. Любое расстоянье -

Ничто для них. И волн свирепых набеганье

не испугает вас, коль книгу вы прочли

-

Про "Свет для моряков". В ней сказано как мели

И скалы огибать, как можно параллели

По звездам и в ночи определить всегда.

-

А если в полной тьме вам странствовать случиться,

То каждая глава и каждая страница

Вам воссияет, как ярчайшая звезда.

__

Перевод А. Орлова

Из книги Из поэзии Нидерландов XVII века

Ленинград "Художественная литература" Ленинградское отделение 1983.

Арсений Тарковский

Поэт

___

Жил на свете рыцарь бедный...

__

Эту книгу мне когда-то

В коридоре Госиздата

Подарил один поэт;

Книга порвана, измята,

И в живых поэта нет.

_

Говорили, что в обличье

У поэта нечто птичье

И египетское есть;

Было нищее величье

И задерганная честь.

-

Как боялся он пространства

Коридоров! Постоянства

Кредиторов! Он как дар,

В диком приступе жеманства

Принимал свой гонорар.

_

Так елозил по экрану

С реверансами, как спьяну,

Старый клоун в котелке

И как трезвый прячет рану

Под жилеткой из пике.

_

Оперенный рифмой парной,

Кончен подвиг календарный,-

Добрый путь тебе, прощай!

Здравствуй, праздник гонорарный,

Черный белый каравай!

-

Гнутым словом забавлялся,

Птичьим клювом улыбался,

Встречных с лету брал в зажим,

Одиночества боялся

И стихи читал чужим.

_

Так и надо жить поэту.

Я и сам сную по свету,

Одиночества боюсь,

В сотый раз за книгу эту

В одиночестве берусь.

_

Там в стихах пейзажей мало,

Только бестолочь вокзала

И театра кутерьма,

Только люди как попало,

Рынок, очередь, тюрьма,

_

Жизнь, должно быть, наболтала,

Наплела судьба сама.

-

1963

--

Из книги Арсений Тарковский

Собрание сочинений в трех томах

т.1 Москва "Художественная литература" 1991

Николай Заболоцкий

Читайте, деревья, стихи Гезиода

__

Читайте, деревья, стихи Гезиода,

Дивись Оссиановым гимнам, рябина!

Не меч ты поднимешь сегодня, природа,

Но школьный звонок над щитом Кухулина.

Еще заливаются ветры, как барды,

Еще не смолкают березы Марвена,

Но зайцы и птицы садятся за парты

и к зверю девятая сходит Камена.

Березы, вы школьницы! Полно калякать,

Довольно скакать, задирая подолы!

Вы слышите как через бурю и слякоть

Ревут водопады, спрягая глаголы?

Вы слышите, как перед зеркалом речек,

Под листьями ивы, под лапами ели,

Как маленький Гамлет, рыдает кузнечик,

Не в силах от вашей уйти канители?

Опять ты природа меня обманула,

Опять провела меня за нос, как сводня!

Во имя чего среди ливня и гула

Опять, как безумный, брожу я сегодня?

В который ты раз мне твердишь, потаскуха,

Что здесь, на пороге всеобщего тленья,

Не место бессмертным иллюзиям духа,

Что жизнь продолжается только мгновенье!

Вот так я тебе и поверил! Покуда

Не вытряхнут душу из этого тела,

Едва ли иного достоин я чуда,

Чем то, от которого сердце запело.

Мы, люди, - хозяева этого мира,

Его мудрецы и его педагоги,

Затем и поет Оссианова лира

Над чащею леса, у края берлоги.

От моря до моря, от края до края

Мы учим и пестуем младшего брата,

И бабочки, в солнечном свете играя,

Садятся на лысое темя Сократа.

1946.

__

Из книги Н. Заболоцкий Собрание сочинений в трех томах.

Том первый. Москва "Художественная литература" 1983

Генри Уодсворт Лонгфелло

Старому датскому сборнику песен

__

О, привет, мой старый друг,

Милый гость мой иностранный,

В час, когда осенний ветер

Нам трясет окно!

Ненавистный грубый мир

Был жесток с тобою, друг мой.

Только здесь, под датским небом,

Встретил я тебя.

Здесь на каждой из страниц

Вижу пальцев отпечатки,

В кабаке руками пьяниц

Был захватан ты.

Ты потрепан по краям,

Пожелтели все страницы,

Покоробились как листья,

Что роняет клен.

И окрашен ты вином,

Что пролилось из стакана

В час веселых возлияний

За столом богов.

Ты мне - память прошлых лет,

Юных и полузабытых.

Я у серых волн балтийских

Странствовал в те дни.

Слышал там про короля

Христиана много песен,

В кабачке невзрачном сидя

В сумеречный час.

Воскрешаешь ты певцов,

Написавших эти строки

В комнатах уединенных

Для твоих страниц.

Воскрешаешь ты дома,

Где любви и дружбы песни

Превращали грохот бури

В легкий ветерок.

Скальд в исландских ледниках

Пел под рокот непогоды

Эти саги и сказанья

Викингам в ночи.

В Эльсиноре на пирах

Гамлету-отцу когда-то

Йорик с шумными друзьями

Эти песни пел.

Пела их в былые дни

Стража принца Фридерика,

И английских пушек грохот

Вмешивался в хор.

Поселяне на полях,

Моряки в ревущем море,

Лавочники и студенты -

Пел их весь народ.

Всем ты верным другом был,

Но они тебя забыли.

Лишь у моего камина

Ты желанный гость.

И как ласточки гнездо

Под карнизом крыш ютится,

Так твои хранятся песни

В сердце у меня.

Здесь покой они найдут -

После горестных скитаний, -

Песни юности минувшей,

Нас влекущей вдаль.

_____

из книги Г. Логфелло Избранное. Государственное Издательство Художественной Литературы. Москва 1958.

( перевод Г. Бена )

Райнер Мария Рильке

Читатель

__

Свое существованье прекратив,

в чужую жизнь он вторгнуться стремится,

и только следующая страница

иной раз означает перерыв...

И матери родной бы не узнать

его, склоненного и всею тенью

припавшего к листам... Мы по теченью

привычностей плывем - нам не понять,

что взгляд его таит, со дна идущий,

еще дрожащий дрожью тех вещей,

из недр повествования несущий

в наш вещный мир призыв из глубины, -

совсем как у задумчивых детей,

не до конца расставшихся с игрою...

Черты его, нам кажется порою,

с тех пор навек изменены...

___

Из сборника Лирика. Издательство Художественная литература.Москва-Ленинград. 1965

( перевод с немецкого Т. Сильман )